Оушен (22:35:37 30/05/2011)
Кусая губу, не оставляйте на ней отметин ХДД

Оушен (22:35:42 30/05/2011)
спасибо за совет

Соби (22:35:52 30/05/2011)
хдддд

Соби (22:36:01 30/05/2011)
изгрызайте свою губу в кровь!!

Оушен (22:36:04 30/05/2011)
ХДДД

Оушен (22:36:11 30/05/2011)
ЭТО ОЧЕНЬ НРАВИТСЯ ПАРНЯМ. ПРАВДА-ПРАВДА

Соби (22:36:16 30/05/2011)
ПОЕДАЙТЕ СВОЙ РОТ

Оушен (22:36:20 30/05/2011)
ахахахахахахахха

Соби (22:36:22 30/05/2011)
МЕДЛЕННО И СЕКСУАЛЬНО

@темы: коротко о главном, беседы

---

Автостопом по галактике

- Приходит глубокое и ясное понимание того... э-э... того...
Форд нанёс завершающий удар.
- Того, о чём речь шла в произведении!

***

Повторяю, все увольнительные отменяются. Я страдаю от несчастной любви и не хочу, чтобы у других было хорошее настроение. Всё, конец.

***

- Но, сэр, по сети субэфирного вещания только что сообщили о вашей гибели...
- Сущая правда, - сказал Зафорд. - Я шевелюсь исключительно по инерции.

***

Взволнованный Зафод снял пиджак и отбросил его в сторону. Встав на четвереньки (почему, кстати, на четвереньки? у него же три руки плюс две ноги - это пятереньки получаются...) - нет, встав на пятереньки, он пополз вдоль кабеля.

***

Между тем к столику Зафода Библброкса подошло крупное мясистое четвероногое с большими влажными глазами, маленькими рожками и заискивающей улыбкой на губах.
- Добрый вечер. - Животное поклонилось и грузно присело на задние ноги в реверансе. - Я - Главное Блюдо Дня. Позвольте предложить вам какую-нибудь часть моего тела. - Оно хрюкнуло и повиляло задом. - Может быть, лопатку? В белом вине, а?
- Вашу лопатку? - в ужасе спросил Артур.
- Естественно, мою, сэр, - промычало животное. - Чью же ещё?
Зафод вскочил на ноги и стал оценивающе тыкать пальцем в мясистое упругое плечо.
- Хорош и огузок, - пробормотало животное. - Мясо атм очень сочное. - Оно издало низкий мелодичный звук и занялось жвачкой.
- Ты думаешь, это животное и впрямь хочет, чтобы его съели? - спросила Триллиан у Форда.
- Я? - Форд сидел с остекленелым взглядом. - Я ничего не думаю.
- Но это ужасно. В жизни не встречал нчиего более отвратительного, - сказал Артур.
- В чём дело, землянин, что тебя гложет? - Теперь Зафод сосредоточился на обширной задней части животного.
- Я не хочу есть существо, которое само меня к этому призывает. Это бессердечно.
- Но это лучше, чем есть существо, которое этого не хочет, - резонно заметил Зафод.

@темы: Дуглас Адамс

---

скорбная сцена похорон, изображенная Перовым, перекликается с известными страницами поэмы Н. А. Некрасова «Мороз, Красный нос».

@темы: коротко о главном

---

Звёздные дневники Йиона Тихого

Когда я пришёл в себя, каюта была набита людьми. Передвигаться по ней было почти невозможно. Как оказалось, все они были мною из разных дней, недель, месяцев, а один, кажется, даже из будущего года. Много было побитых, с синяками, а пятеро из присутствующих были в скафандрах. Но вместо того чтобы немедленно выйти наружу и исправить повреждение, они начали спорить, ругаться, торговаться и ссориться. Они выясняли, кто кого побил и когда. Положение осложнялось тем, что уже появились предполуденные и послеполуденные "я", и я начал опасаться, что, если так пойдёт дальше, я раздроблюсь на минутных и секундных и, кроме того, большинство присутствующих врали как по нотам, и я до сих пор не знаю, кого я действительно бил и кто бил меня, когда вся эта история крутилась в треугольнике четверговый - пятничный - средовый, которыми я был поочерёдно. По-моему, оттого, что я сам врал пятничному, будто я воскресный, меня поколотили на один раз больше, чем следовало по календарю. Но я предпочитаю даже мысленно не возвращаться к таким воспоминаниям - человеку, котоырй целую неделю ничего не делал другого, как только лупил самого себя, гордиться особенно нечем.

***


В этой статье всё для меня ясно, за исключением упоминаний о сепульках, трансме и хмепе. Увы, последний вышедший в свет том энциклопедии кончался статьёй "Соус грибной", значит, ни о трансме, ни о хмепе нчиего нет. Всё-таки я пошёл к Тарантоге, чтобы посмотреть статью о сепульках. Нашёл короткую информацию:
"Сепульки - играющий значительную роль элемент цивилизации ардритов (см.) с планеты Интеропия (см.) См. Сепулькарии".
Я последовал этому совету и прочитал:
"Сепулькарии - устройства, служащие для сепуления (см.)"
Поискал сепуление, там было:
"Сепуление - занятие ардритов (см.) с планеты Интеропия (см.) См. Сепульки".
Круг замкнулся, больше искать было негде.

***

Я встал в очередь за светло-голубым алголянином, который вежливым жестом предупредил меня, чтобы я не слишком приближался к его заднему электрическому органу.

оО

***

Значительные трудности с формулированием мысли, которые он испытывал с самых юных лет, возросли в результате несчастного случая на улице (дорожный каток сплющил ему голову).

***

Иеремия отличался эксцентричностью, которая не облегчала его взаимоотношений с окружающими; его шутки не всякий мог оценить по достоинству (отсюда и возникло, например, дело о молочнике и обоих почтальонах, котоыре наверняка и без того свихнулись бы из-за наследственного отягощения, тем более что скелеты были на колёсиках, а яма не достигала и двух с половиной метров глубины).

@темы: Станислав Лем

---

Песнь Бернадетте

- Если она такая красивая,. - с сомнением произносит Мадлен Илло, веснушчатая солистка, - то, возможно, она послана к нам не силами Добра...

***

-О да! - лепечет Бернадетта, ломая пальцы, как делают все плохие ученицы, не слишком доверяющие своей тупой голове. - О да, Богоматерь рордила младенца Христа. Она лежала на соломе в хлеву в Вифлееме. И слева на неё глядела овечка, а справа - ослик, на котором она приехала. Овечка сопела.

***

-Кроме того, она так ещё молода, ей нет и пятнадцати.
-Возраст со временем меняется.

@темы: Франц Верфель

---

Цветочки Франциска Ассизского

Как Людовик Святой, король французский, посетил брата Эгидия и как они, не сказав ни слова один другому, поняли друг друга.

Когда Людовик Святой, король французский, отправился в паломничество по святым местам мира, он прослышал о святости брата Эгидия, одного из первых товарищей святого Франциска, и принял решение во что бы то ни стало посетить его лично. Для этого он прибыл в Перуджу, где жил тогда брат Эгидий и, подойдя к дверям обители братьев под видом бедного неизвестного паломника в сопровождении немногих товарищей, начал настойчиво спрашивать брата Эгидия, не говоря привратнику, кто его спрашивает.
И вот привратник пошёл сказать брату Эгидию, что у ворот стоит какой-то паломник и спрашивает его. А тот, по откровению от Бога, понял, что это был французский король. Немедленно вышел он из кельи и побежал к воротам. А там, не спрашивая, виделись ли они когда-нибудь, с великим почтением упали они друг перед другом на колени, обнялись и облобызали друг друга с такой любовью, как будто давно уже водили дружбу. В то же время один другому ничего не сказал, и они постояли так, обнявшись, в молчании, всем своим видом показывая любовь. И, простояв так долгое время, не говоря ни слова, расстались друг с другом, и святой Людовик отправился своим путём, а брат Эгидий вернулся в келью.
(Продолжить)
Когда король уезжал, один из братьев спросил кого-то из его товарищей, что это был за человек, который так долго стоял обнявшись с братом Эгидием, и тот ответил, что это был Людовик, король французский, и приходил он с братом повидаться. Когда потом он сказал это остальным братьям, они опечалились тем, что брат Эгидий не промолвил королю ни слова, и спросили его:
- Брат Эгидий, почему ты так невежливо обошёлся с таким совершенным королём, который пришёл из самой Франции, чтобы увидеть тебя и услышать от тебя какое-нибудь доброе слово, а ты ничего не промолвил?
Брат Эгидий ответил:
- Дорогие братья, не удивляйтесь этому. Вышло так, что ни я ему, ни он мне не смогли сказать ни слова, ибо, едва мы обнялись с ним, как свет Премудрости Божьей раскрыл и явил сердце его мне, а моё ему, и, глядя так, по Божьемусоизволению, в сердца друг друга, мы гораздо лучше и с большим утешением узнали то, что хотели сказать друг другу, чем если бы говорили наши уста. А если бы мы захотели голосом выразить то, что чувствовали в сердцах, то, из-за недостатков человеческой речи, которая не может ясно выразить сокровенные тайны Божьи, мы скорее огорчились бы, чем утешились, а теперь вы знаете, что король ушёл дивно утешенным.
Во славу Христа.
Аминь.

@темы: цветочки Франциска Ассизского

---

Оушен (21:00:34 15/04/2011)
где и во сколкьом не нужно быть в эротическом белье?

Оушен (21:00:56 15/04/2011)
где и во сколько не нужно быть в эротическом белье хдд

Оушен (21:01:00 15/04/2011)
хоть книгу пиши

@темы: коротко о главном, беседы

---

Похороните меня за плинтусом

Мама приходила редко. Я начинал ждать её с самого утра и, дождавшись, хотел получить как можно больше от каждой минуты, что её видел. Если я говорил с ней, мне казалось, что слова отвлекают меня от объятий; если обнимал, волновался, что мало смотрю на неё; если отстранялся, чтобы смотреть, переживал, что не могу обнимать. Я чувствовал, что вот-вот найду положение, при котором можно будет делать всё сразу, но никак не мог его отыскать и суетился, ужасаясь, как быстро уходит время, которого у меня и так было мало.

@темы: Павел Санаев

---

(Продолжить)
Соби (14:34:32 12/04/2011)
что там сейчас происходит в сериале то?

Оушен (14:34:45 12/04/2011)
там чика клеит чику

Соби (14:34:50 12/04/2011)
о

Оушен (14:34:55 12/04/2011)
ахахаха

Соби (14:34:59 12/04/2011)
какой неожиданный поворот сюжета блин

Оушен (14:35:05 12/04/2011)
да-да тот самый момнет помнишЬ? один такой хддд

Оушен (14:35:10 12/04/2011)
один во всём сезоне

Соби (14:35:12 12/04/2011)
хдд

Соби (14:35:16 12/04/2011)
о да о да

@темы: коротко о главном, беседы

---

Солярис

Было время, когда мы мучились чрезмерной честностью, наивно считая, что это нас спасёт.

@темы: Станислав Лем

---

Тавро Кассандры

- Понимаешь ли, - продолжил он, - Киффер утверждает, и мне это кажется небезосновательным, что киты - это живые радары в открытых океанах, это улавливатели подспудных сигналов из космоса; быть может, именно они, киты, первыми узнают, когда назревает извержение вулканов, и безмолвно ревут от напора внутриземной энергии, но, должно быть, самое трагическое для них, несокрушимо выносливых в таких штормах и бурях, что не всякому кораблю по силам, самое страшное для них, когда обрушиваются на них сигналы людских стихий, людских злодеяний, вызывающих непостижимый для нас дисбаланс в состоянии мирового духа. Вот что, вероятно, наиболее мучительно для них, как альпийский фен, дующий с гор, - ты знаешь, о чём я говорю, об этом существует целая литература, - ветер, изнуряющий психику горных жителей. Ведь как бы ни был страшен вулкан, он извергнет лаву и затем утихнет, угаснет. А ветры зла людского не угасают. Вот в чём суть. Так уж устроено в нашей жизни: добродетели - всегда дифицит, зла - всегда в избытке, всегда через край. И вот представь себе, когда совершается на земле нечто такое, чего мы не в силах остановить и чему даже находим оправдание в потёмках душ и разломах сознания, убивая, истязая, подавляя, омерзительно обманывая самих себя, киты плывут к нам в отчаянии и страхе. Потому что разум мировой грозит рухнуть, самоликвидироваться, а значит, кануть в бездну, исчезнуть. И это страшит всякую тварь безмолвную концом света. Этого живые существа интуитивно боятся. Почему, думаешь, крысы бегут с тонущего корабля? Именно поэтому. Лишённые дара речи, киты не могут выразить, насколько они страдают за нас и как это давит, душит, разрывает их изнутри, требуя выхода, требуя разрядки. Ты пойми, как это мучительно! Помнишь, кто-то нам рассказывал, как увидел на улице немую девушку. Мать её убил отец - мерзавец, а она, несчастная, бегала, не могла объяснить людям, что произошло, и хотела кинуться под трамвай. Нечто подобное, толкьо в иных, вселенских масштабах, происходит, видимо, с китами. Они, наверное, стойко переносят в океане тревогу за полыхающие лесные пожары, содрогаются от оползней в горах, когда ледники движутся, утюжат всё по пути, но сдвигов в человеческом поведении, злодеяний, садистских и неискоренимых, - вот этого они не в силах превозмочь, - такого, понимаешь ли, нагнетания губительных страстей человека, носителя мирового разума. Думаем ли мы о том, что нам доверен мировой разум, субстрат, а вернее, ипостась вечности? Сомневаюсь. Где-то среди нас, в стихии нашей, происходит срыв, обвал, извращение нравственности, незримая радиация зла и страха распространяется из того обвала по миру, нарушается космическая справедливость, думаю, что существует такая справедливость, искажается гармония бытия, и тогда киты не выдерживают и тоже срываются, плывут к берегу и выкидываются разом, выбрасывают себя на погибель, совершают самоубийство.

@темы: Чингиз Айтматов

---

Мадрапур

Индус обволакивает её ироническим взглядом.
- Что ты станешь делать, если тебе придётся через несколько минут умереть?
- Предамся медитации.
- О чём?
- О смерти.
Индус глядит на неё так, словно его отделяют от неё столетия мудрости, и торжественно изрекает:
- Физическая любовь - тоже медитация о смерти.

@темы: Робер Мерль

---

xxx:
так вот, суть. началось это состояние, как я вспоминаю, после того, как пара хороших людей сказали, что мой хенд-мейд - полная ерунда. оно, может, и так, и знала я это, но сбросило меня напрочь в "нехочунебуду".
потом успокоилась, недели через две решила, что все же буду шить солнечных котов - обещала, как-никак. только позже. потому что "пока не хочется".
yyy:
Добрый день, моя дорогая Ариша. У меня тоже была такая ситуация с куклами из колготок...

@темы: коротко о главном, беседы

---

Униженные и оскорблённые

Наташа, друг мой, ангел мой, не сердись на меня, и не будем никогда ссориться. И дай слово, что будешь всегда во всем верить мне, а я тебе. Вот что, мой ангел, я тебе расскажу теперь: были мы раз с тобой в ссоре, не помню: за что; я был виноват. Мы не говорили друг с другом. Мне не хотелось просить прощения первому, а было мне ужасно грустно. Я ходил по городу, слонялся везде, заходил к приятелям, а в сердце было так тяжело, так тяжело... И пришло мне тогда на ум: что, если б ты, например, от чего-нибудь заболела и умерла. И когда я вообразил себе это, на меня вдруг нашло такое отчаяние, точно я в самом деле навеки потерял тебя. Мысли все шли тяжелее, ужаснее. И вот мало-помалу я стал воображать себе, что пришел будто я к тебе на могилу, упал на нее без памяти, обнял ее и замер в тоске. Вообразил я себе, как бы я целовал эту могилу, звал бы тебя из нее, хоть на минуту, и молил бы у бога чуда, чтоб ты хоть на одно мгновение воскресла быпередо мною; представилось мне, как бы я бросился обнимать тебя, прижал бы к себе, целовал и, кажется, умер бы тут от блаженства, что хоть одно мгновение мог еще раз, как прежде, обнять тебя.И когда я воображал себе это, мне вдруг подумалось: вот я на одно мгновение буду просить тебя у бога, а между тем была же ты со мною шесть месяцев и в эти шесть месяцев сколько раз мы ссорились, сколкьо дней мы не говорили друг с другом! Целые дни мы были в ссоре и пренебрегали нашим счастьем, а тут только на одну минуту вызываю тебя из могилы и за эту минуту готов заплатить всею жизнью!.. Как вообразил я это все, я не мог выдержать и бросился к тебе скорей, прибежал сюда, а ты уж ждала меня, и, когда мы обнялись после ссоры, помню, я крепко прижал тебя к груди, как будто и в самом деле лишаюсь тебя.

@темы: Достоевский

---

Тополёк мой в красной косынке

Под рукой моей билось её сердце, стучало, как бы требуя своего долгожданного.

@темы: Чингиз Айтматов

---

Костя (3 года 10 месяцев) играет в комнате, на заднем плане работает телевизор. Главный герой фильма признаётся в любви героине. Говорит, что, глядя на неё, он испытывает странное чувство в животе...
Костя, не оборачиваясь, комментирует:
— Да у тебя глисты, дружок!

@темы: коротко о главном

---

зинаида, а не побезумствовать ли нам?

@темы: коротко о главном

---

 GeniuSS (23:28:33 2/03/2011)
и если я ношу КРАСНЫЙ кондибоберна голове это не значи что я тот самый дон Рак

@темы: коротко о главном

---

GeniuSS (20:44:49 2/03/2011)
Я сопля

Оушен (20:45:00 2/03/2011)
тт

Оушен (20:45:03 2/03/2011)
ты сопля тт

GeniuSS (20:45:12 2/03/2011)
Новая сопляяя. Подо мной будет вся странааа

@темы: коротко о главном, беседы

---

Жизнь - это танец.

В марте мне исполнилось восемнадцать лет, и я добился разрешения отца бросить учебу. Разрешение он дал, отчаявшись во мне: я отстал на четыре года и теперь один из всего класса носил длинные брюки. Мой отец, человек старинного склада, разрешил мне бросить учебу, но предварительно закатил такую сцену, что и рассказать невозможно. Он вопил, что я доведу его до разрыва сердца и что вообще он не знает, как со мной быть. Кончил он тем, что предложил мне работать в нашем магазине, в большом, старом и хорошо всем известном магазине канцелярских принадлежностей, что близ площади Минервы.
На это предложение я ответил очень коротко:
- Лучше подохну.
Тогда отец схватил меня за руку и выставил за дверь.
(Продолжить)
Итак, поскольку на меня махнули с отчаяния рукой, я в восемнадцать лет был предоставлен самому себе и мог заниматься чем угодно.
Первым делом я купил роскошный красный свитер, синие штаны американского покроя, крупно простроченные белыми нитками, с шестью карманами, с отворотами до половины голени и с фабричным клеймом на самом заду, желтый шейный платок и полуботинки типа "мокасины" с медными пряжками.
Мать меня очень любит и во всем мне потакает. Она поднесла мне в день рожденья портативный радиоприемник и уговорила отца подарить мне мотороллер.
В тот же день я отправился в парикмахерскую и велел подстричь себя под Марлона Брандо. Пока я стригся, маникюрша, невзрачная с виду девушка, подошла ко мне и спросила, не желаю ли я привести в порядок руки. Я поглядел на нее снизу вверх и, хотя она вовсе не была красавицей, скорей наоборот, про себя решил, что это как раз такая девушка, какую мне надо.
И я не ошибся в Джакомине: пока она делала мне маникюр, мы, как водится, болтали о том, о сем, и я узнал, что она, так же как и я, больше всего на свете любит рок-н-ролл. Я назначил ей свиданье, и она сразу согласилась. Так что, когда я вышел из парикмахерской, у меня было все, что надо: красный свитер, синие штаны, стрижка под Марлона Брандо, портативное радио, мотороллер и Джакомина. И мне было восемнадцать! Наконец-то жизнь начиналась!
Для меня жить - это танцевать рок-н-ролл, не больше, но и никак не меньше. Словно дьявол сидел в моем худом теле, а в те апрельские дни меня вихрем носило по весенним улицам города, полным запаха цветов и пыли, и мне казалось, что даже порывы этого вихря следуют ритму рок-н-ролла.
С карманами, полными монет по пятьдесят лир, с Джакоминой под ручку она к тому времени бросила работу в парикмахерской - я целыми днями бродил по барам, в которых были американские проигрыватели-автоматы. Я входил в бар, опускал монету в автомат, игравший рок-н-ролл, и тут же, между стойкой бара и кассой, начинал наш с Джакоминой номер.
Став в один из углов зала, я разводил немного вытянутые вперед руки и, разинув рот, начинал поводить плечами и вихлять бедрами. В противоположном углу Джакомина делала то же самое; танцуя, мы двигались друг другу навстречу, окруженные посетителями бара и нашими приятелями, которые так и волочились повсюду за нами. Эти приятели, в большинстве ребята моего возраста, слегка издевались надо мной за то, что я выбрал Джакомину среди множества свободных девушек, каждая из которых была лучше ее. И верно, как я уже сказал, Джакомину нельзя было назвать красавицей. У нее была прическа "лошадиный хвост", острая мордочка, бледный, даже синеватый оттенок кожи с разбросанными по ней мелкими прыщиками и бесцветные глаза бродячей собаки. Но была у нее пара таких дьявольских ног, которые в танце не знали устали и двигались совершенно в такт с моими. Понятно, между нами не было и тени того, что называют любовью: только рок-н-ролл! Да и что такое любовь по сравнению со страстью к танцам? Подлизывание, жеманство, разные глупости чушь, самая настоящая чушь! И потом любовь отягощает, оглупляет, тогда как в танце порхаешь по жизни совсем как птица по небу. Нечего любовь крутить, танцевать надо, вот что!
С Джакоминой у нас было полнейшее согласие. Рано утром я заезжал за ней на мотороллере, к рулю которого прикрепил свой портативный радиоприемник, и мы мчались во весь опор куда-нибудь за город, к морю. Приехав наместо, я сразу же включал радио, ловил подходящую музыку, и мы принимались танцевать. Где я только не танцевал: на пляже, посреди дороги, на лугу, на площадях и в переулках. Если мы не ехали за город, Джакомина приходила ко мне, мы свертывали в гостиной ковер и танцевали. А то шли домой к ней, и так как семья у нее бедная и гостиной у них нет, то мы танцевали на лестничной площадке. Днем, как я уже говорил, мы кочевали из одного бара в другой в сопровождении приятелей и всюду танцевали. Вечером шли в какой-нибудь танцзал и вскоре оказывались одни в центре площадки, а все присутствующие становились вокруг нас и отбивали ладонями такт. Иной раз даже среди ночи я вдруг просыпался и чувствовал, что ноги мои сами двигаются под простыней: так им хочется танцевать. Ах, как я был счастлив, никогда в жизни я не был больше так счастлив!
К сожалению, это не могло длиться вечно. Уже во время наших поездок на мотороллере я стал замечать, что Джакомина что-то слишком прижимается ко мне. Когда мы останавливались, она, конечно, танцевала, но похоже было, что не столько ей самой этого хотелось, сколько она стремилась доставить удовольствие мне. А то вдруг начинала вздыхать, брала меня за руку и смотрела томными глазами, пока наконец однажды - сам не знаю, как это случилось, - гуляя по рощице в Кастельфузано, мы не очутились среди кустарника в объятиях друг у друга и не поцеловались долгим любовным поцелуем. Едва оторвавшись от нее, я с раздражением сказал:
- Вот этого как раз и не надо было.
А она спросила:
- Почему же? Если мы любим друг друга?
А я все так же раздраженно:
- При чем тут это? Нам так хорошо было без любви!
Тогда она, к моему удивлению, прильнула ко мне, обняла меня за талию, обвила моей рукой свои плечи и резким голосом принялась выкрикивать:
- Я люблю тебя, люблю, люблю! И хочу, чтобы все знали, как мы любим друг друга! Все должны это знать! Да, да, да, все!
Я оттолкнул ее, говоря:
- Ну ладно. Только ты не очень-то липни.
- А почему, если мы друг друга любим?
- Да, но надо же соблюдать приличия.
- Фу, какой ты противный! Влюбленные всегда обнимаются, правда ведь?
А я отвечал упрямо:
- Нет, неправда. Я хотел с тобой танцевать, а не обниматься.
И тогда она этаким жеманным голоском заявила:
- Альфредуччо, мы будем делать и то и другое.
В общем с того дня она все чаще льнула ко мне и ей все меньше нравилось порхать со мной во влекущем ритме рок-н-ролла. Она, понятно, ходила со мной в дансинги, но уже без того энтузиазма, который является первым условием настоящего танца. И как только ей удавалось, она начинала липнуть ко мне. В ответ я давал ей таких тумаков, что у ней, верно, дух захватывало. Да что толку? Все равно что разговаривать с глухим. Чем больше я ее отпихивал, тем больше она льнула ко мне.
Иной раз я ей говорил:
- Сегодня танцуем и только. Договорились?
А она:
- Альфредуччо, как я могу прожить целый день, ни разу тебя не поцеловав?
- Свой поцелуй побереги до завтра, - отвечал я, - а сегодня танцуем.
Она, казалось, мирилась с этим, но потом внезапно кидалась на меня и принималась целовать. Я боялся задохнуться, знаете, как бывает, когда игривый пес набрасывается на человека и начинает вылизывать ему физиономию. С трудом я отбивался и, вынимая изо рта ее волосы, которые она в порыве чувств чуть не заставляла меня проглотить, говорил:
- Такого уговора не было. До свиданья. Завтра увидимся.
Я уходил домой, ставил пластинку, затем другую, третью, пока не успокаивался, и тогда звонил ей. Она приезжала, на целый вечер у нас воцарялся былой мир, и мы вертелись в танце, как волчки, до поздней ночи. Но эти возвраты к прошлому становились все более редкими. Чего-то в наших отношениях уже не хватало, и, танцуя с ней, я это неизменно чувствовал. Так что однажды даже сказал:
- Ты, милая моя, уже не та, что прежде...
А она упрямо твердила:
- Это потому, что я тебя полюбила.
Что меня особенно раздражало, так это ее манера делать все напоказ. Конечно, рок-н-ролл мы почти всегда танцевали на людях. Но одно дело танцевать, а другое - целоваться. Я говорил Джакомине:
- Те самые люди, которые аплодируют, когда ты со мной танцуешь, освистают тебя, если ты вздумаешь меня поцеловать. Всему свое место и время.
А она:
- Ну и пусть! Но я хочу, чтобы все знали, как мы друг друга любим. Да, да, да, все!
Так мы и не могли столковаться.
В один из тех дней мы поехали автобусом к моему приятелю, у которого иногда собирались и устраивали соревнования по рок-н-роллу. Я был в плохом настроении, так как за обедом отец закатил мне очередную сцену. Желая как-нибудь его успокоить, я обещал, что в тот же день отправлюсь в магазин и начну привыкать к делу. Конечно, про себя я решил, что в магазин ни в коем случае не пойду. Но в то же время чувствовал нечто вроде угрызений совести, а также немного побаивался сцены, которую мне мог устроить отец, узнав, что я его обманул. Расстроенный, я влез с Джакоминой в автобус и остался стоять на задней площадке. Джакомина, как обычно, не отставала ни на секунду и пожирала меня горящими глазами, которые особенно меня раздражали.
Я ей говорю:
- Брось ты на меня пялиться!
А она:
- Я смотрю на тебя потому, что ты красивый. Поцелуй меня!
- Да ты спятила!
- Нет, нет, поцелуй меня сейчас же; я хочу, чтобы все видели нашу любовь!
- А я тебе говорю - брось! Я сегодня не в настроении.
Вместо ответа она подпрыгивает, повисает у меня на шее и целует. Слышали бы вы, что стали говорить вокруг!
- И вам не стыдно? - спросил меня какой-то пожилой синьор. - Это же непристойно. Отправляйтесь домой заниматься подобными вещами.
Не отрываясь от меня, Джакомина отвечает:
- А что тут такого? Мы любим друг друга и делаем, что нам угодно и где угодно.
А тот говорит:
- Синьорина, мне очень жаль ваших родителей.
Но остальные пассажиры не были так вежливы. Они кричали:
- Отправляйтесь в кусты на Виллу Боргезе, там вам самое место!
Другие комментировали:
- Посмотрите-ка на эту замухрышку! Чем она себя воображает? Красавицей мельничихой?

А кто-то еще добавил:
- Они чем дохлее, тем бесстыдней.
Ясно, что пришлось вступиться за Джакомину, хотя мне вовсе этого не хотелось. И как это всегда бывает, когда делаешь что-нибудь против воли, у меня с языка сорвалась не совсем уместная фраза:
- Да замолчите вы, вам просто завидно!
Лучше бы я этого не говорил!
Дружный хор возмущенных голосов обрушился на меня. Кондуктор тоже счел долгом ввязаться, а я ему ответил, чтобы он лучше занимался своим делом продавал билеты. Тогда он остановил автобус и высадил нас.
Как нарочно, мы оказались в районе площади Минервы, невдалеке от писчебумажного магазина моего отца. Я чувствовал себя абсолютно спокойным, будто случай в автобусе произошел месяц назад.
- Привет тебе, Джакомина, - сказал я.
- Но ты...
- Я пойду в магазин, как обещал отцу, и вообще боюсь, что у нас с тобой серьезные расхождения.
- Какие еще расхождения?
- Для тебя важнее всего в жизни любовь. А для меня - сама знаешь что. Ну а теперь иди домой. Я тебе позвоню.
- Позвонишь?
- Конечно.
Мы стояли на площади Минервы перед мраморным слоником. Я знал, что никогда больше не позвоню ей, и эта мысль приносила мне большое облегчение. Я обернулся, чтобы в последний раз взглянуть на нее. Меня охватила огромная радость, когда я увидел ее одну. Значит, это была правда, я ее бросил, оторвался, уходил от нее всерьез.
Чуть ли не танцуя, я вошел в писчебумажный магазин, который в этот жаркий послеобеденный час был совершенно пуст, и приветствовал нашу пожилую продавщицу Биче веселым возгласом:
- Привет, Биче!
Радиоприемник был у меня под мышкой, и я сразу же поставил его на стол в комнате позади магазина.
- Я пришел вам помогать. А пока что, если вы не возражаете, немножко послушаю музыку.
Снаружи над витринами магазина были спущены белые маркизы, защищавшие их от солнца. В магазине среди шкафов, набитых канцелярскими принадлежностями, царили мягкий полумрак, приятный запах бумаги и успокоительная тишина. Я включил негромко радио и растянулся на старом диване, стоящем в комнатке позади магазина, твердом и прохладном, задрав ноги на резной подлокотник. Под приглушенные звуки танцевальной музыки я чуть было не заснул, как вдруг услышал чей-то голосок:
- ...Четыре больших листа бумаги для рисования.
Я так и подпрыгнул, узнав голос Джиневры, девушки из художественного училища, тоже фанатически влюбленной в танцы. На голове у нее торчал такой же лошадиный хвост, как у Джакомины, только белобрысый. На ее беленьком личике всегда было какое-то лицемерное выражение, а голубые глаза казались фарфоровыми. Я вбежал в магазин и выхватил бумагу из рук Биче.
- Эту покупательницу обслужу я сам... Как поживаешь, Джиневра?
- О, Альфредо!
- Бумагу ты возьмешь после. А сейчас иди-ка сюда, кое-что послушаем...
Она пошла за мной, я захлопнул застекленную дверь перед самым носом потрясенной Биче и тут же включил радио на полную мощность. Потом, не говоря ни слова, - девушка сразу все поняла - обнял ее за талию и принялся откалывать бешеный танец, в котором, как мне казалось, выразилась двойная радость: во-первых, я освободился от Джакомины и, во-вторых, тут же нашел ей замену.
Кончилось тем, что мы оба, задохнувшись, повалились на диван и я ей сказал:
- Значит, вечером увидимся, я за тобой зайду.
- А Джакомина?
- Не беспокойся о Джакомине. Я приду за тобой в девять часов. Но давай договоримся твердо: со мной ты пойдешь только для того, чтобы танцевать.
- А для чего же еще?!

@темы: Альберто Моравиа