Мне всегда казалось, что каждое зачатие непорочно, что в этом догмате, касающемся Богоматери, выражена общая идея материнства.
На всякой рожающей лежит тот же отблеск одиночества, оставленности, предоставленности себе самой. Мужчина до такой степени не у дел сейчас, в это существеннейшее из мгновений, что точно его и в заводе не было и всё как с неба свалилось.
"Ей не хочется нравиться, - думал он, быть красивой, пленяющей. Она презирает эту сторону женской сущности и как бы казнит себя за то, что так хороша. "
Лара, мне страшно назвать тебя, чтобы вместе с именем не выдохнуть души из себя.
Иногда встречается на свете большое и сильное чувство. К нему всегда примешивается жалость. Предмет нашего обожания тем более кажется нам жертвою, чем более мы любим. У некоторых сострадание к женщине переходит все мыслимые пределы. Их отзывчивость помещает её в несбыточные, не находимые на свете, в одном воображении существующие положения, и они ревнуют её к окружающему воздуху, к законам природы, к протекшим до неё тысячелетиям.
Вы мужчина, вы - вольный казак или как это там называется. Сумасбродствовать, играть своею жизнью ваше священное право. Но Лариса Фёдоровна человек несвободный. Она мать. На руках у неё детская жизнь, судьба ребёнка. Фантазировать, витать за облаками ей не положено.
Понимаешь, мы в разном положении. Окрылённость дана тебе, чтобы на крыльях улетать за облака, а мне, женщине, чтобы прижиматься к земле и крыльями прикрывать птенца от опасности.
Сомкнутые веки.
Выси. Облака.
Воды. Броды. Реки.
Годы и века.